 |
@
«dell`ART», 01
октября 2001г. Константин
Александров |
|
|
"Да-да, нет-нет Оли Мухиной". |
|
|
|
Оля Мухина в первую очередь
вспоминается как автор замечательной пьесы «Таня-Таня» уже много
лет с неизменным успехом идущей в театре Петра Фоменко. С этими
повторяющимися словами свыкаешься, благо что такие сцепочки
разбрасываются ею по тексту и проступают забавным бормотанием,
простодушностью, романтикой, удивительной и очень простой (или
непростой) историей о любви и счастливо распахнутыми глазами.
Оттого и эту пьесу хочется назвать «Ю-Ю». Почему бы и нет? |
|
Кстати, Евгений Каменькович —
сам «выходец из Фоменок» — уже ставил эту пьесу — несколько лет
назад Полина Агуреева выходила на сцену студенческого театра
ГИТИС в роли Пироговой вместе со своими сокурсниками. То есть
для режиссера это своеобразный ремейк, с которым он пришел
во МХАТ, принявшийся постепенно обновлять свой репертуар.
Спектакль «Ю» на малой сцене стал второй премьерой сезона, и,
хотя в спектакле можно найти изрядное количество шероховатостей
как по части актерской игры, так и по части режиссуры,
он наверняка понравится зрителям. Потому что это еще одна
простая (непростая) чудесная история о любви, происходящая
в нашей славной, родной столице. Потому что текст порхает,
а герои близки и приятны — они наши соседи, а мы — их (сцена-то
маленькая, сидим рядом — они на балконе, мы так, как бы
на жердочках). Хорошо. |
|
Вообще пьеса чрезвычайно
напоминает собой «Таню-Таню» и по языку (что вовсе не странно,
а очень даже понятно и приветствуется), и по структуре (тут они
практически близнецы) — лишь персонажей больше, оттого и узелков
больше, а пауз меньше и огрехи актерские меньше замечаются,
поскольку спешащим действием скрадываются. Поколений больше,
да и живут не на окраине вроде и не сейчас вроде. Впрочем, может
быть и сейчас, а скоре всего именно сейчас — то есть вот ТУТ
и ТЕПЕРЬ, когда идет спектакль, поскольку время у пьесы свое
и пространство свое и оттого хорошо зрителям и приятно — вроде
оно и правда все, а с другой стороны — сказка, а сказка — это
ведь для детей, чтобы приятно им было и чтобы спалось хорошо
и потому становятся зрители детьми и радуются, а после спектакля
идут домой, унося каждый свой маленький кусочек счастья и спать
им потом хорошо. |
|
В общем, удачно все это
Табаков придумал — и чтобы Каменьковича пригласить (после
неудачных, по-моему, «Любовных писем» и халтурной, по отзывам
иных, постановки в театре Эстрады), и чтобы Олю Мухину
поставить, и чтобы Александр Боровский им помог (простенько так
все, темненько, без яркости и претензий, по домашнему, можно
сказать — ничто не отвлекает, все для актеров: балкон, за дверью
балконной — комната какая-то, там что-то стоит, стол со скатерочкой,
лампа — жилое помещение), и чтобы музыку им подобрал хоть
и Василий, но все же Немирович-Данченко, и чтобы Гоша Куценко
песенку придумал милую такую, приятную, и чтобы актеров отовсюду
понабрать и стар, и млад, и получился бы ансамбль, как
на лестничной клетке — тут вам и народные — Краснов с Барнет,
да Любшин, любимый многими, в качестве третьего для
геометрической фигуры любовного порядка, тут и МХАТовская же
Женя Добровольская, с которой, в общем, все и начинается
по сюжету, и приглашенный специально из Табакерки Александр
Мохов, находящий очень трогательный портрет для своего
персонажа, и взятая из собственной Школы-студии Дарья Мороз,
прекрасно справляющаяся с ролью юной блондинки (ноги да улыбка
до ушей), и Максим Виторган, который хоть поначалу и стоит как
истукан, будто не понимает, куда попал и что делать надо,
но потом ничего — находит свое место, и Луиза Хуснутдинова,
очень правильно на роль выбранная и очень к ней подходящая, и Егор
Бероев — главный по сюжету соблазнитель и дурачок, в фас
очень напоминающий испанского актера по фамилии Бандерас,
и Николай Исаков, зачем-то пытающийся играть, что вредно,
но ничего — все ведь еще можно исправить, объяснить,
и в конечном счете даже местами раздражающие старушки —
и те кстати; ну и «Ю» — это ведь то ли «Вы», то ли «ты» — как
Вам (тебе) будет угодно, ведь главное-то все равно результат,
общий итог, а он, даже учитывая немалое количество сцен
угловатых, неловких, не плавно друг в друга переходящих, скорее
положительный, потому что общие впечатления, финалом
оставляемые, довольно приятные, а что не все получилось, и что
с некоторыми глупостями зрителю приходится свыкаться, чтобы
принять (тут и старушки пресловутые, и полеты поначалу нелепые),
то это исправимо. Нужно лишь: знаете, нужно лишь, чтобы и актеры
вместо работы профессиональной, которая зачастую сквозит
и которая для пьесы этой не подходит совершенно, нужно чтобы все
они чувствовали себя счастливыми. Вот чего не хватает для того,
чтобы спектакль полетел, по-настоящему шагнул за балкон — чуть
больше счастья в сердцах и легкости. Тогда-то все и получится —
примеры есть, я о них уже говорил. |
|
