 |
@
"Время МН",
19
января 2002г.
Ольга Романцова |
|
|
"Детектив в стиле «модерн»". |
|
Стиль "модерн", в 90-х незаметно проникший на
театральные подмостки, прочно там обосновался. |
|
Его влияние
чувствуется во многих постановках, но наиболее полно
выразить на сцене зыбкую, неуловимую сущность
модерна сумела Светлана Врагова. Ее спектакль "Катерина
Ивановна" несколько лет назад стал событием сезона.
С тех пор каждая работа Враговой отмечена знаком
этой странной, трудно объяснимой словами эстетики.
Она присутствует и в спектакле "Священный огонь" по
пьесе Сомерсета Моэма — первой постановке режиссера
на сцене МХАТ им.Чехова. |
|
Моэма принято
считать реалистом, описывающим особенности
человеческой породы с иронией и даже некоторой долей
цинизма. Его пьесы "Круг" и "Верная жена", идущие на
русской сцене, для режиссеров — настоящая
палочка-выручалочка. Композиция выстроена как в
музыкальном произведении, реплики в диалогах
отточены и продуманны, будто выпады в фехтовальном
поединке, сюжет держит зрителя в напряжении, не
давая расслабиться ни на минуту. |
|
С пьесой "Священный
огонь" (она написана в 1929 году и раньше на русский
язык не переводилась) дело обстоит значительно
сложнее. При первом, поверхностном чтении она может
показаться обычным детективом. Войдя утром к летчику
Морису Тэбрету (Сергей Безруков), ставшему инвалидом
после аварии в одном из тренировочных полетов,
сиделка Уэйленд (Евгения Добровольская) обнаруживает,
что он умер. В стакане на ночном столике растворены
остатки смертельной дозы снотворного. Любившая
Мориса сиделка собирается обратиться в полицию и
устраивает домашнее детективное расследование,
обвиняя в смерти Морриса его жену — красавицу Стеллу
Тэбрет (Екатерина Семенова). Мисс Уэйленд уже знает,
что Стелла ждет ребенка от брата Морриса, Колина (Егор
Бероев). Убийство героя "чисто английским" не
назовешь: ведь тот, кто его совершил, меньше всего
думал о устранении препятствия для карьеры или
финансовой выгоде. Впрочем, давно известно, что
пересказывать сюжеты детективов — дело бессмысленное
и бесполезное. |
|
Описанные выше
сюжетные перипетии служат Моэму скорее поводом для
философских размышлений о добре и зле, о жестокости,
которая на проверку оказывается милосердием. Поэтому
в жесткой сюжетной схеме время от времени возникают
пробелы и паузы. Используя это свободное
пространство, Врагова превращает детектив в
спектакль стиля "модерн". Приметы излюбленного
режиссером стиля ощущаются во всем, от сценографии
Валерия Левенталя до мизансценического рисунка. |
|
Для модерна
привычно соединение деталей, на первый взгляд
совершенно не подходящих друг к другу. Это свойство
стало одним из принципов построения спектакля. Он
становится особенно очевиден в сцене смерти Мориса.
Лакей катит пустое инвалидное кресло. Морис, прежде
передвигавшийся в нем, стоит и с удивлением смотрит.
Звучит странная музыка, ткань на декорации
колеблется, бегают зыбкие тени, и тут Морис начинает
танцевать. Его движения становятся все более резкими.
Такую сцену мог бы сочинить кто-нибудь из
писателей-декадентов. Вдруг стена раздвигается, а
декадентский роман превращается в современный фильм
ужасов. Человек в черном фраке (похожий одновременно
на булгаковского Воланда и персонажа из "Призрака
оперы") манит Мориса к себе. Летчик подходит к нему,
стена возвращается на прежнее место. |
|
Поставив спектакль
на большой сцене МХАТ, Врагова не упустила ни одной
из возможностей наполнить действие выразительными и
запоминающимися деталями. Одна режиссерская находка
следует за другой. Хотя порой от обилия подробностей
действие кажется слишком затянутым. Но ничего не
поделаешь, перенасыщенность — отличительная черта
стиля модерн. Благодаря политике "открытых дверей",
которой придерживается Олег Табаков, к дереву МХАТ
привили веточку, сделанную по законам этого стиля. |
|
